Война банков против народов

Становление европейской олигархии

Майкл Хадсон

Бывший экономист Уолл-стрит, профессор Университета Миссури

Counterpunch.org

Frankfurter Allgemeine Zeitung 

3 декабря

 «Der Krieg der Banken gegen das Volk»

Самым простым способом объяснить финансовый кризис в Европе можно, рассмотрев суть предложений, направленных на его разрешение, кои воплощают собой заветную мечту банкиров и являются для них спасательным комплектом уступок, на которые не согласится ни один разумный европейский избиратель в случае проведения демократического референдума. На опыте дважды проведённого в Исландии референдума, когда граждане этой страны не одобрили правительственный план капитуляции и погашения потерь британских и голландских банков, возникших в результате неудовлетворительного регулирования зарубежных операций исландских банков, банковские стратеги решили больше не подвергать свои планы риску непредсказуемых результатов демократического референдума. В отсутствие такого референдума массовые демонстрации стали единственной возможностью для греческих избирателей высказать своё отрицательное отношение к приватизации в размере 50 миллиардов евро, которую потребовал провести Европейский Центральный Банк осенью 2011 года.

Проблема заключается в том, что у Греции не хватает денег для выкупа собственных долгов и погашения процентов по займам. ЕЦБ требует продажи государственных объектов - земель, водопроводных и канализационных систем, портов и пр., а также урезания размеров пенсий и других социальных выплат. Те самые 99% населения, по понятным причинам, испытывают сильное негодование оттого, что именно богатая верхушка несёт ответственность за дефицит бюджета, переведя только в швейцарские банки 45 миллиардов евро. Нельзя не понять возмущение людей, живущих только на зарплату, у которых отнимают пенсии, с тем чтобы выплачивать долги, возникшие в результате действий уклоняющихся от уплаты налогов лиц, при этом отмена налога на богатство, введённая во время режима «черных полковников», действует до сих пор.

Демократическая политика налогообложения должна восстановить прогрессивный подоходный налог и налог на собственность, а также штрафование в случае уклонение от их уплаты. Начиная с 19 века демократические реформаторы стремились к освобождению экономики от потерь, коррупции и «непроизводственного дохода». Тройка ЕЦБ, в свою очередь, вводит регрессивный налог, который возможен только при передаче полномочия на политические решения в руки неизбранных технократов. Этот термин является циничным, с оттенком научности эвфемизмом для обозначения финансовых лоббистов или бюрократов, узкий кругозор которых прекрасно подходит для выполняемой ими роли полезных идиотов в интересах их спонсоров. Их идеология представляет собой отражение философии жёсткой экономии, которую Мировой Валютный Фонд навязал в 1960-1980-х годах должникам из стран третьего мира. Заявляя о необходимости стабилизации платежей и устанавливая свободные рынки, эти функционеры продали экспортные сектора и базовую инфраструктуру покупателям из стран-кредиторов. В результате принявшие план жёсткой экономии страны были вынуждены залезть в ещё большие долги, беря займы у иностранных банков и собственных олигархов.

Именно на этой беговой дорожке стоят сейчас страны еврозоны с социальной демократией. Ввиду чрезвычайного финансового положения, зарплаты и уровень жизни будут понижаться, а политическая власть перейдёт от избранного правительства к выступающим от лица крупных банков и финансовых институтов технократам. Рабочая сила государственного сектора будет приватизирована и лишена поддержки профсоюзов, в то время как социальное обеспечение, расходы на пенсионные программы и здравоохранение значительно сокращены.

Это основной сценарий, которому следуют корпоративные рейдеры при опустошении пенсионных программ, чтобы расплатиться со своими кредиторами путём приобретения компаний за счёт заёмных средств. Именно таким образом была приватизирована экономика бывшего Советского Союза после 1991 года, когда объекты государственной собственности были переданы в руки клептократов, сотрудничающих с западными инвестиционными банками с целью сделать привлекательными для глобальных финансовых рынков фондовые биржи России и других стран. Налоги на собственность были сокращены, введён фиксированный подоходный налог (кумулятивный налог в Латвии достигал 59%). Промышленность прекратила своё существование, поскольку права на землю и полезные ископаемые перешли к иностранным инвесторам, экономика всё больше увязала в долгах, квалифицированная и неквалифицированная рабочая сила была вынуждена эмигрировать за рубеж с целью найти там работу.

Используя в качестве предлога целенаправленную политику стабильности цен и свободных рынков, банки создали пузырь на рынке недвижимости, покупаемой в кредит. Рентный доход был превращён в банковские займы и выплачивался в виде процентов. Это принесло банкам громадные прибыли, однако, страны Прибалтики и большей части Центральной Европы оказались к 2008 году в затруднительном долговом положении, имея отрицательный капитал. Неолибералы аплодировали сокращению в этих странах размеров заработной платы и  ВВП, выдавая их за историю успеха, поскольку эти государства перенесли налоговое бремя с финансов и собственности на трудовое население. Правительства помогли банкам за счёт налогоплательщиков.

Общеизвестно, что решение любой масштабной социальной проблемы имеет тенденцию создавать ещё бóльшие проблемы. И не всегда это делается непреднамеренно. С точки зрения выгоды финансового сектора, «решение» кризиса еврозоны заключается в полном отказе от целей Прогрессивной Эры прошлого столетия, которые Джон Мейнард Кейнс в 1936 году с надеждой называл «эвтаназией рантье». Идея заключалась в подчинении банковской системы интересам экономики, а не наоборот. Случилось, однако, то, что финансы превратились в новый метод ведения войны – внешне менее кровавой, но имеющей те же цели, что и викинги тысячу лет назад, когда совершали набеги на прибрежные чужие территории: захват земель, залежей полезных ископаемых, инфраструктуры и всего того, что могло обеспечить регулярный поток поступления доходов. Именно для оценки и капитализации их стоимостей Вильгельм Завоеватель создал после 1066 года «Кадастровую книгу» - образец расчётов в стиле ЕЦБ и МВФ.

Подобное присвоение экономической прибыли с целью осуществления выплат банкам представляет собой для большинства европейцев настоящий переворот их традиционных ценностей. Введение плана жёсткой экономии и сворачивание социальных программ влечёт за собой необходимость убеждения избирателей в отсутствии альтернативы. Звучат заявления о том, что при отсутствии прибыльного банковского сектора (хищнический характер которого не имеет в данном случае значения) экономика рухнет, поскольку потери банков, возникшие в результате непогашенных кредитов и биржевых спекуляций, потянут вниз всю систему расчётов. В этом случае не помогут ни органы государственного регулирования, ни лучшая налоговая политика – ничего, кроме передачи контроля лоббистам с целью спасения банков от потерь по их финансовым требованиям, которые они сами же и создали. Что нужно банкам – это превращение экономической прибыли в выплачиваемые им проценты по займам, а не инвестирование её в социальные программы, повышение уровня жизни или создание новых инвестиций. Финансы живут короткими сроками. Эта недальновидность обречена на провал, однако, упорно выставляется как научно обоснованная. Альтернатива, как уверяют избирателей – это путь к крепостной зависимости: вмешательство финансового регулирования и прогрессивного налогообложения в действия «свободных рынков».

Альтернатива, конечно, существует. Это то, что схоласты европейской цивилизации пытались создать начиная с 13 века, в эпоху Просвещения и расцвета классической политической экономии: экономику, свободную от непроизводственного дохода и личных интересов, пользующихся монопольным правом «извлечения ренты». В руках неолибералов свободный рынок является свободным только для пользующегося налоговыми преимуществами класса рантье, извлекающего для себя проценты, экономическую ренту и монопольные цены. Деловые круги рантье представляют своё поведение как эффективное «создание состояния».  Бизнес-школы учат приватизаторов методам оформления банковских займов и финансированию путём выпуска облигаций, отдавая в залог всё, с чего можно взимать плату за услуги общественной инфраструктуры, продаваемые государством. Смысл заключается в получении данного дохода банками и держателями облигаций в виде процентов, а затем получения дохода от прироста капитала, увеличив плату за доступ к дорогам, портам, пользование водопроводной и канализационной системами и другими основными услугами. Правительствам говорится, что экономика может стать более эффективной при условии сворачивания государственных программ и продажи его активов.

Никогда ещё разрыв между мнимой целью и фактическим эффектом не достигал лицемерия такого масштаба. Получая проценты по займам и доходы от прироста капитала, освобождённые от налогов субъекты лишают государство доходов от плат за пользование, что увеличивает дефицит бюджета. Вместо способствования стабильности цен (мнимой первостепенной задачи ЕЦБ) приватизация влечёт за собой рост цен на инфраструктуру, коммерческую деятельность, жильё и другие факторы стоимости жизни, получая прибыль путём повышения процентов по займам и других накладных расходов, а также заработных плат своих менеджеров. Поэтому заявление о том, что данная политика является более эффективной просто потому, что деньги занимают приватизаторы, а не государство, имеет чистой воды идеологическую подоплёку.

Не существует никакой технологической или экономической необходимости в том, чтобы европейские финансовые менеджеры переносили тяготы кризиса на такое большое число населения. Однако для банков, получивших контроль над экономической политикой ЕЦБ, существует великолепная возможность сорвать большой куш. Начиная с 1960-х годов кризисы платёжного баланса предоставляли банкам и ликвидным инвесторам удобный случай взять в свои руки контроль над бюджетно-налоговой политикой – перенести налоговое бремя на налогоплательщиков и свернуть расходы на социальные программы в пользу субсидирования иностранных инвесторов и финансового сектора. Они только выигрывают от политики жёсткой экономии, которая нацелена на понижение уровня жизни и сокращение социальных выплат. Долговой кризис позволяет отечественной финансовой элите и иностранным банкам втянуть в долги остальную часть общества путём использования своих кредитных льгот (или накоплений) в качестве рычага для захвата активов и навязывания долговой зависимости всему населению.

Такого рода военные действия, охватывающие в данный момент Европу, выходят далеко за рамки экономической политики. Они угрожают приходу к власти финансовых олигархий. Для такого смелого захвата активов и власти необходим кризис, который приостановил бы действие существующих политических и демократических законодательных процессов. Политическая паника и анархия влекут за собой вакуум, в котором захватчики могут действовать быстро, используя риторику финансовой дезинформации и барахольной экономики, чтобы обосновать своекорыстные решения создавшейся проблемы путём ложного представления истории экономики, что сегодня происходит в особенности в случае с Германией.

Долговое рабство

Майкл Хадсон

Бывший экономист Уолл-стрит, профессор Университета Миссури

3 декабря

counterpunch.org

Frankfurter Algemeine Zeitung

Основной математический и политический принцип: долги не могут быть и никогда не будут выплачены.

В своей пятой книге трактата «Политика» Аристотель описывает вечный процесс преобразования олигархий в наследственные аристократии, который заканчивается приходом к власти тиранов или возникновением бесконечных внутренних распрей, когда богатые знатные семьи привлекают на свою сторону народные массы и объявляют демократию, из которой снова возникает олигархия, преобразующаяся в аристократию, затем демократию и так на протяжении всего хода истории. Главной движущей силой, стоящей за сменой каждый раз приобретающих новый виток политических строев, является долг. Долг поляризует богатство с целью создать класс кредиторов, олигархическое правление которых заканчивается, когда новые лидеры («тираны» у Аристотеля) завоёвывают народную поддержку путём отмены долгов и перераспределения собственности или передавая право пользования этой собственностью, равно как и доходами от неё, государству.

Однако начиная с эпохи Возрождения банкиры стали оказывать свою политическую поддержку демократиям, что отнюдь не является отражением их эгалитарных или либеральных политических убеждений, а представляет собой стремление как можно надёжнее обезопасить себя от невозврата выдаваемых ими кредитов. Как писал в 1767 году Джеймс Стюарт, долги короля оставались, скорее, делом личного, а не государственного характера. Чтобы переложить долги суверена на всю нацию, избранные представители должны были ввести дополнительные налоги для покрытия расходов по займам. Предоставив налогоплательщикам голос в правительстве, голландская и британская демократии обеспечили кредиторам более надёжные гарантии удовлетворения их требований о возврате ссуд. Ранее обязательства по возврату ссуженных денег умирали вместе с взявшими их королями и принцами. Однако недавние протесты, прокатившиеся от Ирландии до Греции и Испании, показали, что демократии теряют поддержку кредиторов, которые требуют строгой бюджетной политики и даже приватизации.

Подобные меры превращают международную финансовую систему в войну нового типа, цели которой не меняются со времён военных конфликтов прошлого: земля, природные ресурсы, коммунальная инфраструктура и взимание дани. В ответ демократии требуют проведение референдумов, чтобы решить, платить ли кредиторам путём продажи объектов государственной собственности и увеличения налогов, что приведёт к росту безработицы, сокращению заработной платы и экономической депрессии. Альтернативой является списание или аннулирование долгов и упрочение регулирующего воздействия в финансовом секторе.

Шумер, Египет, Греция

Начисление процентов на товарные или денежные кредиты изначально не преследовало цели поляризации экономики. Процентная ставка в размере 20%  (увеличивающая сумму долга вдвое в течение пяти лет) была впервые введена в начале третьего тысячелетия до нашей эры в шумерских храмах и дворцах в виде контрактного соглашения, заключаемого с торговцами и предпринимателями, которые, как правило, составляли часть царского бюрократического аппарата. Она служила для максимального обеспечения получения достаточной доли доходов от торговли с дальними государствами или аренды земли и других объектов государственного имущества, например, цехов, кораблей и пивных.

Поскольку данная практика была сосредоточена в руках царских сборщиков аренды и платы за пользование, сельскохозяйственные должники находились под защитой «божественной монархии». Законы царя Хаммурапи (ок. 1750 года до н.э.) погашали их задолженности в случае наводнений или засухи. Все правители вавилонской династии по завершении своего первого полного года на троне отменяли все сельскохозяйственные долги, чтобы произвести расчёт по остаточным платежам, провозгласив освобождение от старых обязательств. Рабы, права на землю, урожай и другие залоги возвращались должникам для «восстановления порядка» в идеализированное «изначальное» состояние равновесия. Эта практика сохранилась в Законе Юбилейного Года (книга Левита, 25).

Логика достаточно ясна – древние общества должны были иметь на вооружении армии, чтобы защищать свои земли, а это влекло за собой необходимость освобождения граждан от долговых зависимостей. Законы царя Хаммурапи защищали от долговой зависимости колесничих и других воинов, а также запрещали кредиторам забирать урожаи арендаторов царской, коммунальной и общественной земель, с которых царская власть получала рабочую и военную силу.

Египетский фараон Бокхорис (ок. 720-715 гг. до н.э.) объявил долговую амнистию и отменил долговое рабство, когда перед Египтом возникла угроза военного вторжения со стороны Эфиопии. Как писал Диодор Сицилийский (I, 79, сборник, написанный в 30-40 гг. до н.э.), Бокхорис постановил, что для оспаривания долга кредитор должен был представить соответствующий письменный контракт, в противном случае долг признавался недействительным. Аргументация фараона сводилась к следующему – «тела граждан должны принадлежать государству, с тем чтобы оно смогло извлечь пользу из услуг, которыми граждане обязаны своему государству как во время войны, так и во время мира. Для солдата нелепо … быть заключённым в тюрьму его кредитором за невыплаченную ссуду; алчность частных лиц не должна таким образом угрожать безопасности всех».

Тот факт, что главными кредиторами на Ближнем Востоке были царские дворцы, храмы и их сборщики платежей, означал, что политически списать долги было просто. Всегда легко простить долг, который должны тебе. Даже римские императоры сжигали налоговые записи, дабы избежать кризиса. Намного сложнее было отменить долги частным кредиторам, когда практика начисления процентов на ссуженные средства распространилась в западном Средиземноморье около 750 года до н.э. Вместо того чтобы позволить семьям преодолеть брешь между доходом и издержками, долг превратился в основной рычаг экспроприации земель и раскола общин на олигархии кредиторов и обременённых долгами клиентов. В Иудее пророк Исайя (5:8-9) открыто осуждал кредиторов, лишающих должников их прав пользования – «Горе вам, прибавляющие дом к дому, присоединяющие поле к полю, так что другим не остается места, как будто вы одни поселены на земле».

Власть кредиторов и стабильный рост редко шли рука об руку. Большинство частных долгов в этот классический период были результатом небольших денежных сумм, ссужаемых лицам, живущих на грани существования и не могущих свести концы с концами. Потеря земли и имущества, а также личной свободы, загнала должников в необратимую зависимость. К 7 веку до н.э. «тираны» (народные лидеры) сбросили аристократов в Коринфе и других богатых греческих городах, получив поддержку путём отмены всех долгов. В менее тиранической манере Солон основал в 594 году до н.э. демократию в Афинах, запретив долговую зависимость.

Возрождение олигархий произошло в Древнем Риме, когда спартанские цари Агис, Клеомен и Набис решили отменить долги в 3 веке до н.э. Цари были убиты, а их сторонники изгнаны. Такова политическая константа истории со времён античности – интересы кредиторов противоположны интересам народной демократии и царской власти, которые могут установить предел финансового завоевания общества, целью которого является привязка к максимальной прибыли исков об оплате процентных долгов. Когда братья Гракхи и их сторонники предприняли в 133 году до н.э. попытку реформировать кредитные законы, господствующий сенаторский класс ответил на их инициативу жестокими мерами – братья были убиты, и наступило столетие Общественной войны, закончившееся в 27 году до н.э. провозглашением Августа императором.

Древний Рим

За пределами Рима события носили ещё более кровавый характер. Описывая политические схемы, Аристотель не упоминал о строительстве империи, но завоевания заморских земель всегда означали займы и долги. В настоящее время военные долги являются главной причиной роста государственного долга.

Взимание долгов в Риме было самым суровым в истории Древнего мира. Римские кредиторы взяли за горло даже Малую Азию, самую процветающую провинцию империи. Верховенства закона просто не существовало, когда на место прибывали публиканы – «рыцари» кредиторов. Митридат Понтийский возглавил три народных мятежа, в 88 году до н.э. местное население в Эфесе и других городах восстало и убило 80 000 римлян. Римская армия нанесла ответный удар, и в 84 году до н.э. Сулла наложил на провинцию военную контрибуцию в размере 20 000 талантов. К 70 году до н.э. невыплаченные проценты увеличили эту сумму в шесть раз.

Неудавшийся государственный переворот Уолл-стрит в 1934 году

Майкл Доннелли

2 декабря

counterpunch.com

Из истории американского фашизма

«В течение нескольких последних недель комиссии были представлены свидетельства того, что некоторые лица пытались создать в этой стране фашистскую организацию… Не существует никаких сомнений в том, что эти попытки были предметом обсуждения и планирования. Метод и время их реализации зависели от решения со стороны лиц, непосредственно их финансирующих».

Доклад Комиссии Маккормака-Дикстейна

В ноябре 1934 года прославленный дважды лауреат Почётного ордена Конгресса генерал Смедли Батлер тайно давал показания перед Комиссией Маккормака-Дикстейна, позже преобразованной в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности. В ходе слушаний Батлер рассказал о заговоре под руководством группы богатых бизнесменов («Американская Лига Свободы»), целью которого являлось установление в Соединённых Штатах фашистской диктатуры с организацией концентрационных лагерей для «евреев и других нежелательных лиц».

Покажи мне свои деньги

К Батлеру обратился Джеральд П. Макгуйар из компании Grayson M-P Murphy & Co с Уолл-стрит. По утверждениям Макгуйара, заговорщики могли собрать целую армию из 500 000 человек, в основном ветеранов Первой Мировой войны, и осуществить поход на столицу. Плутократы предлагали Батлеру возглавить государственный переворот, считая, что захват Вашингтона, как это было в Петрограде в 1917 году, приведёт к падению правительства. Для начала Батлеру было предложено 3 миллиона долларов, а в будущем его ждали ещё 300 миллионов. Батлер дал своё согласие и участвовал в заговоре до тех пор, пока не выяснил личности всех заговорщиков. Позднее никто из них не был вызван для дачи показаний или привлечён к уголовной ответственности за государственную измену. Напротив, все эти люди стали основателями Совета по международным отношениям.

Руководство «Американской Лиги Свободы» осуществляли картели Дюпона и Дж. П. Моргана. В число крупных спонсоров входили Andrew Mellon Associates, Pew (Sun Oil), Rockefeller Associates, E.F. Hutton Associates, U.S. Steel, General Motors, Chase, Standard Oil и Goodyear Tires. Финансирование Лиги (и Гитлера, но это уже другая история) осуществлялось через объединение банков Union Banking Corporation под руководством сенатора Прескотта Буша (да-да, это именно те Буши) и инвестиционный банк Brown Brothers Harriman под руководством того же сенатора.